Пьём ароматнейший чай на маленькой кухоньке и слушаем причитающую Ленку, вернувшуюся накануне из двухдневной поездки с детьми её класса в пригородный пансионат.
- Он оставил сигарету не до конца потушенной, представляешь? - рассказывает она больше мне, поскольку Серёга, похоже, слышал это ещё вчера и исподволь хмурится.
- Он её спрятал от нас, понимаешь? Мы их ловили, чтобы они не курили, а он не затушил и спрятал под матрас или куда там ещё засунуть можно...А потом завоняло... матрас ватный, затлел, а мы же не можем понять, где. Ужас! Нас всех на улицу выгнали сразу, потом матрас и одеяло тлеющие вытащили, вернулись в корпус, а всё равно пахнет..И заснуть не могу - страшно. Мы все же могли сгореть!
-Нет!! Ты посмотри, какой он бесчувственный!!! - вдруг без всякого перехода на два тона выше взвизгивает она. - Меня могли посадить, если бы что случилось! Посадить!!Мне страшно до сих пор!
(Нет, не умею я взвешивать чужие души на предмет обременения грехами и уже не понимаю, за кого и за что она больше переживает)
-Ты можешь хотя бы не морщиться, когда я рассказываю?! - писклявым голоском спрашивает она мужа и, неожиданно сорвавшись совсем, голосит по-бабьи: - У меня постоянно в носу этот смрад...горелого мяса!!
Кулак Серёги тормозит рядом с её лицом, отвернув в последний момент в дверной косяк его ли усилием воли, при помощи моей ли мгновенно среагировавшей и принявшей на себя часть удара руки...
-Ты хоть раз чувствовала его?? .....!!! Запах горелого человеческого мяса??!!!
Хромая сильнее обычного, Серёга выскакивает на балкон.
Ленка, разом успокоившаяся, просит не уходить и отправляется в соседний дом, в магазин.
Иду на балкон.Замечаю на усах Сереги маленькие капельки, плакал.
Ему ли не знать...Серёга горел дважды, после второго ранения нога сохнет, поврежден нерв, бесперспективняк, в общем.
Тихонько касаюсь его плеча, хотя очень хочется прижать его черно-седую голову к себе и защитить, спасти от всего мира, хотя бы на момент этих вырвавшихся слёз.
- Прости, Михайловна. Не могу, когда она так...
- Угу...
И просто молчу рядом. Чем я могу помочь этому двадцатишестилетнему мальчишке?
Его жизнь навсегда разделена на до и после.
Навсегда.
Как, впрочем,разделена она у многих после 2 мая семилетней давности.
И не нарушая правил добра в Светлую Седмицу, хочется пожелать, чтобы никому не довелось действительно понять и почувствовать жуткий тошнотворный запах горящего заживо человека,
и... научиться не прощать тех, кто с улыбкой делает подобное с другими людьми.
"... нет места для слёз, но надо,
чтоб помнилось зло и горько..."

• 
• 
•